Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

православное миссионерство в Поволжье, поощряла строительство мечетей, а в 1773 году издала указ о "веротерпимости всех исповеданий" во имя "Всемогущего Бога, терпящего все веры, языки и исповедания".

Россия и ислам

Другой стороной толерантности было регулирование, а это, в свою очередь, требовало привлечения религиозных авторитетов к управлению и их соответствующего вознаграждения. Однако применение этой стратегии к многочисленным мусульманским народам империи не было очевидным. Ислам с самого своего зарождения не институционализировал духовенство в единую структуру. Власть принадлежала, а точнее, перемещалась, религиозным общинам - улемам разных областей - и отдельным духовным лидерам, ученым, правоведам и их ученикам. Изменчивость религиозного руководства мусульман, которая так хорошо сочеталась с подвижной политикой кочевого общества, стала проблемой для русского способа правления.

Ответ заключался в том, чтобы создать духовное управление там, где его не существовало. У российских чиновников было два образца для подражания - управление исламом османами, их соперниками, и религиозная организация их собственной православной церкви. Администраторы усматривали параллели между имамами и священниками, муфтиями и епископами, "муэдзинами" и ризничими; некоторые русские указывали на то, что обе веры основаны на монотеизме и священных писаниях. Петр Великий, который нарушил прежние нормы, потребовав от мусульман, желающих сохранить свои права на землю и крепостных, принять христианство, спонсировал русский перевод Корана, опубликованный в 1716 году. Но именно российская экспансия на Кавказ, в степные районы к северу от Черного моря и в Крым, завоеванный в 1771 году и присоединенный в 1783 году, привела к тому, что русские напрямую столкнулись с мусульманскими лидерами, некоторые из которых хотели, чтобы государство признало их особую судебную или иную власть, и это побудило их к другому подходу.

Барон Осип Игельстром, прибалтийский немец, служивший генерал-губернатором в степном регионе, искал поддержки у Екатерины для принятия мер, направленных на поддержку мусульманских поселений в противовес кочевому образу жизни. В ответ генерал-губернатор напечатал и распространил среди мусульман Коран, а в 1789 году учредил учреждение для контроля над духовенством - Мусульманское духовное собрание, расположенное в Оренбурге, городе-крепости, осажденном Пугачевым. Во главе собрания стоял муфтий, получавший щедрое государственное жалованье. В его обязанности входил надзор за мусульманскими священнослужителями и судьями, а также выполнение функций апелляционного совета по делам, решаемым в мусульманских инстанциях более низкого уровня. Со временем муфтият был передан в ведение Министерства внутренних дел, где и оставался до 1917 года.

Таким образом, российской администрации удалось институционализировать ислам в рамках светской власти. Она также поощряла вовлечение мусульманских подданных в управление своими гражданскими делами, опираясь на общины, организованные вокруг мечетей. Местный мулла, курировавший семейные дела и религиозные обряды, стал ключевой фигурой в поддержании порядка. В то же время мусульмане могли жаловаться царским властям - через суды, полицию, губернских и военных губернаторов - на "своего" муллу. Муллы, в свою очередь, могли обращаться в окружные суды и Оренбургское духовное собрание за подтверждением своей деятельности.

Многочисленные связи между прихожанами, священнослужителями, административными и судебными органами вовлекали российское государство в отношения с его мусульманскими подданными, которые могли использовать государственные институты для достижения своих собственных, часто противоречивых целей. Хотя мусульманские ученые могли расходиться во мнениях относительно того, действительно ли Россия является "Домом ислама" (дар аль-ислам), большинство мусульманских лидеров признавали российскую государственную власть. С конца XVIII века молитвы за императора и его семью были обязательной частью богослужения по пятницам и другим священным дням в мечетях по всей империи.

Воспитание туземцев в духе империи

Несмотря на особые мольбы православных прелатов, ислам оказался религией, которую можно было интегрировать в систему управления. В то же время некоторые российские чиновники считали, что политеистические народы в Поволжье и далее на восток в Сибири могут быть привлечены к предпочтительной для империи разновидности христианства. Чуваши, марийцы, мордвины, удмурты и другие "малые народы" стали объектом кампании православного крещения в 1740-х годах. В целом эти массовые обращения были признаны неудачными; в 1764 году Екатерина упразднила "Канцелярию новообращенных" в Казани.

В XIX веке, при Николае I (глава 11), который рассматривал православие как опору российского правления, интерес к миссионерской деятельности возродился. В Казани была основана Духовная академия для подготовки преподавателей семинарии для восточной части империи. Студенты изучали татарский, монгольский, арабский, калмыцкий языки и связанные с ними культуры, закладывая основы выдающихся российских институтов "востоковедения". Ключевые православные тексты были переведены на татарский язык и изданы Казанским университетом в 1851 году. Николай Ильминский, влиятельный выпускник Казанской академии, выступал за преподавание религии не только на татарском, но и на других родных языках, чтобы обучить местных жителей самостоятельному преподаванию религии. Рекомендации Ильминского стали политикой Министерства просвещения в 1870 году в отношении обучения нерусских подданных империи. Такой подход позволял таким людям стать православными, но не превращал их в русских.

Земля, закон и права по-русски

Религия была лишь одной из точек зрения на многочисленные группы населения империи. Другим аспектом была территория и то, как люди ее использовали. Как мы уже видели (глава 7), Российская и Китайская империи закрыли свои границы, уничтожив своих монгольских соперников, цунхаров. Многие чиновники рассматривали поселение как образ жизни, превосходящий кочевничество. Однако и в этом случае российские законодатели не заняли абсолютной позиции по данному вопросу, возможно, потому, что просто не было достаточного количества поселенцев, чтобы сделать усадебную империю правдоподобной. Крепостное право в центральной России устанавливало предел для тех, кто мог стать поселенцем. Там, где степные земли можно было представить "открытыми", как в Соединенных Штатах, Екатерина призывала иностранцев взяться за плуг. Немцы, болгары, поляки, греки и многие другие европейцы прибыли в "новороссийскую" область к северу от Черного моря. К ним добавились казаки, беглецы из армии и от крепостных владельцев, старообрядцы, переселенцы с Кавказа и беглецы из тюрем.

Целью, как и на протяжении всей российской истории, было продуктивное сочетание земли и людей на условиях, устраивающих правителя. Не было ни закона о приусадебном участке, ни территориального резерва для кочевников. Вместо этого государство раздавало указ за указом земельные пожалования, переселенческие фонды, освобождение от налогов и, конечно, повинностей. Иностранцам достались лучшие условия: транзитные деньги, освобождение от ввозных пошлин, бесплатное жилье по прибытии, освобождение от налогов на тридцать лет, если они занимали "пустые" земли, а также право владеть крепостными и жить по своим религиозным правилам. Некоторые казачьи группы были переселены с Днепра и расселены к северу от Черного моря или в других степных районах; раскольников православия переселяли, иногда по их собственной просьбе, в разные края империи. Российские "колонизаторы" были одновременно и иностранцами, и менее